Деньги за путину - Страница 49

Василий Александрович Равтытагин

Нынешним летом Равтытагину исполнилось пятьдесят пять. Дня своего рождения он не знал. Лишь помнил, по рассказам матери, что в тот день женщины стойбища впервые ушли заготовлять приозерный трилистник, который заменял чай. А это могло быть лишь в середине северного лета. — июле. Оформляя документы для получения паспорта, Равтытагин сам назвал дату рождения — 15 июля. А когда спросили имя и отчество, — у чукчей раньше была лишь фамилия, — он вспомнил начальника береговой полярной станции Василия Александровича Батманова. И сейчас дети Батманова шлют Равтытагину к праздникам поздравительные письма. А в последнем напомнили ему об одном смешном эпизоде из жизни полярной станции — о том, как Равтытагин осваивал мясорубку. Однажды, помогая повару, он долго крутился возле «машинки для верчения мяса», а потом не удержался, тихонько сунул в нее свой палец. Хорошо, обошлось без перелома. Но маленький Равтытагин потом долго с гордостью показывал всем забинтованный палец, терпеливо рассказывал приезжим тундровикам про диковинную машинку. Старики удивленно качали головами и шли на камбуз смотреть мясорубку.

Неподалеку возле полярной станции начала расти культбаза — эти островки подлинной цивилизации на чукотской земле. Первую школу соорудили из большой брезентовой палатки, для теплоты сшили чехол из оленьей шкуры. Парты заменяли низкие скамейки. Но ребятишки, устав сидеть в необычной для северян позе, сползали на меховой пол и ложились на живот, подперев голову руками. Так и слушали учителя. Однажды кончился запас карандашей, и писать приходилось свинцовыми пульками от мелкокалиберной винтовки.

Центром внимания всего класса был лист картона с нарисованным сбоку большим красным Кремлем. От него к фамилии каждого ученика тянулись пунктирные линии, на которые заносились лишь пятерки. Кто больше получил отличных оценок, тот первым «прикасался» к Кремлю. Ребятишки старались вовсю, и учителю приходилось иной раз хитрить, чтобы дать возможность всем хоть по разу «прикоснуться» к священным стенам.

Об этом Василий Александрович вспомнил много лет спустя, когда впервые побывал в Москве, на Красной площади. В те дни здесь проходил Международный фестиваль молодежи и студентов. До сих пор в его доме висит эта фотография — чукотская делегация у Спасской башни.

Жаль, не дожила до этих дней мать Равтытагина старушка Нутакалянна. Как бы порадовалась за сына! Ведь на ее глазах проходила вся жизнь тундровой школы. Она следила и за чистотой, готовила ученикам обеды, шила им одинаковые белые рубашки, а порою и переводила на чукотский язык уроки учителя. Нутакалянна одна из первых на побережье научилась говорить по-русски. Начальник полярной станции всегда приглашал ее к себе, когда из тундры приезжали оленеводы.

Своего отца Равтытагин не помнил. По рассказам матери, весь их род был оленным. Этот род батрачил у богатого оленевода Теркинто. Потом сам Теркинто попал в зависимость еще более богатого человека и пошел к нему в услужение. Целое стойбище оказалось в плену у голода. Первая же зима унесла несколько семей. Замерз в тундре отец Равтытагина, умерли с голоду старший брат и сестра. Нутакалянна с единственным сыном на свой страх и риск подалась к береговым жителям — эскимосам. Здесь и застала их Советская власть. На полярную станцию Нутакалянна пошла работать уборщицей. При ней вертелся и маленький Равтытагин. Он впоследствии освоил профессию радиста, здесь же вступил в комсомол.

Но иная судьба была уготована Равтытагину. Так и не пришлось ему вдоволь поработать ключом рации. Его направили в окружную совпартшколу, и после ее окончания он принялся организовывать первые на Чукотке колхозы, взамен устаревшим Товариществам по совместному выпасу оленей и вылову рыбы.

Потом война. Равтытагин на самом трудном участке: пасет оленей в тундре, готовит мясо для фронта, меховую одежду. Эта работа и оценивалась по-фронтовому: в сорок четвертом он получил боевой орден — Красной Звезды.

Женился Василий Александрович поздно. Как он с улыбкой сейчас говорит: «Все руки не доходили». Сейчас у него девять детей. Колхоз выстроил им самый большой в Энмыгране дом, из шести комнат.

С Энмыграном Равтытагина связывают, можно сказать, родственные узы. Впервые сюда он попал по командировке окружкома партии. Здесь и встретился с молодой учительницей выпускницей Ленинградского института народов Крайнего Севера Марией Эмкуль. Так и остался. Коммунисты уже много лет подряд избирают Василия Александровича своим секретарем.

Что касается его абсолютно трезвого образа жизни, то это лишь дополнительный штрих к характеру Равтытагина. В конечном итоге дело не только в самой трезвости, а в клятве, данной матери перед ее смертью.

Северное лето коротко. Уже в начале августа холодный ветер-низовик выжимает из глаз внезапные слезы, хмурое небо по нескольку раз на день промывается короткими дождями, а то и ливнями. Гусиная травка кое-где уже скручивается в желтые колечки, карликовая ивка схватывается медно-рыжей окалиной, и лишь вечнозеленые полярные рододендроны свежо желтеют среди игольчатых веток стланика. В пасмурные дни море приобретает свинцовый оттенок, волны упруго перегибаются кудрявыми гребнями, прилив пенисто наползает на берег, и по ночам, когда стихают дневные звуки, со стороны расцвеченного огнями мола раздаются пушечные грохоты — там бьются о каменные глыбы пустые металлические бочки.

Работать становилось труднее, кета по-прежнему шла вяло. Каждая переборка невода превращалась в ледяное купание, и теперь уже никто не отваживался снимать резиновые куртки.